Ползучее внедрение ювенальных технологий в нашей стране не может обходиться без постоянного сбора приватных данных о детях и семьях. Несмотря на существование в России реальных законов (а не «законов», как в нашем опросе) о защите персональных данных и неразглашении персональной информации, полученной в ходе выполнения профессиональных обязанностей (например, врачами), персональные данные о детях и семьях постоянно под разными предлогами собираются и передаются в руки организаций и граждан, которые не могут нести ответственность за их сохранность, да и не стремятся ее обеспечить, скорее наоборот.
Чего стоит хотя бы широко известная история с попыткой внедрения так называемого «Паспорта здоровья школьника», которая продолжается сейчас менее широко известной историей «Портфолио школьника»? Напомним читателям, что в 2009 году Министерство образования предложило внедрить комплексный документ, позволяющий отслеживать информацию о здоровье школьника, его физическом развитии, психоэмоциональном состоянии, данные о ежегодной диспансеризации, информацию о прививках и медицинских осмотрах. Главное новшество заключалось в том, что документ находился у школьника на руках и заполнялся им самостоятельно при помощи взрослых. Внедрение «Паспорта» было запланировано на 2011 год, но неожиданно встретило массовое сопротивление родителей. Неожиданно «оказалось», что 43-страничный «Паспорт здоровья школьника», в случае его внедрения, будет противоречить всем действующим законам, касающимся сбора и хранения персональной информации. В данный документ должна была заноситься подробная информация о личности ребенка и членах его семьи за весь период обучения в школе. Это данные о семье, межличностных отношениях в семье, состоянии здоровья самого ребенка (включая указание заболеваний, в том числе хронических, а также психологические и физиологические показатели развития организма). Также в «Паспорт» должны были заноситься показатели обучаемости учащегося, информация о предпочтениях, данные о материальном состоянии семьи, ее жилищных условиях, режиме питания, показатели развития ребенка, включая его субъективную оценку себя, своей семьи и межличностных отношений в семье.
После того, как к проекту «Паспорта» было привлечено всеобщее внимание, эксперты единодушно заключили, что этот проект не столько направлен на заботу о здоровье детей, сколько является довольно откровенной попыткой сбора максимального количества разнообразной и тенденциозной информации о ребенке и его семье под видом опроса. При этом с точки зрения действующего законодательства этот проект являлся грубейшим нарушением основных прав и свобод граждан России — сведения из «Паспорта» представляют собой информацию о частной жизни ребёнка и его семьи, а в опредёленной части — врачебную тайну.
Как констатировала проведенная юридическая экспертиза проекта, сбор и хранение указанной в «Паспорте» информации без письменного добровольного согласия родителей детей нарушают закрепленные в Конституции РФ и в действующих на территории РФ международных актах права и свободы граждан, а именно:
В соответствии со ст. 24 Конституции РФ сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия не допускаются.
Неприкосновенность частной жизни, недопустимость сбора, хранения, использования и распространения информации о частной жизни лица без его согласия провозглашается на уровне принципа и в Федеральном законе от 27 июля 2006 года N149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации».
Поскольку предлагавшийся «Паспорт» должен был содержать персональные данные ученика и его родственников, то правоотношения, связанные с его заполнением, подпадали под действие Федерального Закона от 27 июля 2006 года N152-ФЗ «О персональных данных». В соответствии со ст. ст. 6, 9 закона «О персональных данных» сбор, обработка и хранение персональных данных может осуществляться только с согласия субъекта этих данных или его представителя. Случаи обязательного предоставления субъектом своих персональных данных в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства могут осуществляться только в соответствии с федеральным законом.
Персональные данные, содержащие информацию о здоровье гражданина, относятся к специальной, наиболее охраняемой категории персональных данных, обработка которых запрещена ст. 10 Закона «О персональных данных». Исключение составляет деятельность, осуществляемая в медико-профилактических целях, в целях установления медицинского диагноза, оказания медицинских и медико-социальных услуг, при условии, что обработка персональных данных осуществляется лицом, профессионально занимающимся медицинской деятельностью и обязанным, в соответствии с законодательством Российской Федерации, сохранять врачебную тайну. Но и в этом случае необходимо согласие субъекта персональных данных.
То есть предлагавшийся «Паспорт» был полностью противозаконен во всех своих частях, однако же на полном серьезе продвигался к повсеместному внедрению. Только после разразившегося по его поводу скандала этот проект как-то незаметно увял и куда-то сгинул (мы не смогли обнаружить, куда именно). Однако «свято место пусто не бывает». Должно же быть, как на Западе! И недавно Министерство образования и науки предложило — как на Западе — ввести «Портфолио школьника». Который — внимание! — нужно вести аж с детского сада. И в который успешно перетекли все те же противозаконные штуки, которые были разоблачены экспертами и общественностью еще в «Паспорте». Но в отличие от сгинувшего «Паспорта», история с «Портфолио» еще развивается: недавно глава Минобрнауки Дмитрий Ливанов «обрадовал» родителей, что портфолио будут оцениваться при поступлении в вуз, наряду с ЕГЭ и средним баллом по аттестату. Как в Германии! — это было самым важным сообщением, конечно. А то, что сбор сведений, предусмотренный «Портфолио», противоречит российским законам, — это так, мелочи, не стоящие внимания.
«Родительское Всероссийское Сопротивление» постоянно сталкивается со случаями, когда персональная информация о детях и семьях собирается в детских садах и школах под благовидными предлогами типа «будущего обеспечения медицинской помощи, если с ребенком в школе что-то случится» или подобными. Кроме того, в школах проводят разного рода «опросы», в которых собирается персональная информация, которая не может быть использована никак, кроме как для «наездов» на семью или для попыток изъятия детей. Собранная в результате подобных действий информация о детях и семьях уже не раз оказывалась «слитой» в интернет, становилась известной кому попало и, что самое главное, использовалась против детей и семей. В этих обстоятельствах мы не могли не задать вопросы, касающиеся отношения граждан к сбору, хранению и распространению информации о детях и семьях.
В опросе «законам» о защите индивидуальных данных были посвящены вопросы № № 14.11; 14.23; 14.27. Распределения ответов на эти вопросы представлены на рис. II‑12–14.
Не хочется погружаться в аргументацию необходимости в наше время хранить данные о детях и семьях под семью замками. Не хочется рассказывать известные истории о том, как «подыскивают» красивых и здоровых детей для богатых (и далеко не всегда здоровых и благонамеренных) усыновителей, используя подобную информацию. Или о том, как отбирают детей у родителей, используя полученную у детей (!) информацию о том, что в семье не всё в порядке. И не хочется разъяснять, что информация об имущественном состоянии семей или медицинские сведения о детях может быть очень многообразно быть использована разного рода преступниками или даже мафиями. Поэтому давайте просто посмотрим, какие факторы более всего влияют на формирование мнений в этом вопросе.
Так же, как и в предыдущих случаях, для исследования отношения россиян к защите информации о детях и семьях, был посчитан суммарный индекс № 5, который считался по тому же принципу, что и предыдущие. Среднее по всей выборке значение Индекса № 5 оказалось равным +0,55.
Выяснилось, что отношение к защите индивидуальной и семейной информации практически не зависит от социально-демографических характеристик опрошенных: соответствующие закономерности выявить не далось. Однако выяснилась другая закономерность. Оказалось (и в этом нет ничего удивительного, если вдуматься), что озабоченность вопросом защиты данных о детях и семьях, желание законодательно установить ответственность за их неправомерный сбор и хранение находится в очевидной зависимости от того, насколько человек доверяет государству, государственным организациям, а также организациям негосударственным — общественным, коммерческим или религиозным.
В нашем опросе был вопрос № 15, который посвящен тому, каким организациям можно доверить решение вопроса о проживании детей в семье или изъятия детей. В этом вопросе респонденты указывали те организации, которым бы они доверили решение этих важнейших вопросов. Оказалось, что группы людей, по-разному ответивших на этот вопрос, имеют и существенно различающиеся значения Индекса № 5 — см. рис. II‑15.
Из рисунка можно видеть, что чем меньше респонденты доверяют государству (в лице государственных органов и бюджетных организаций), тем больше они озабочены защитой индивидуальных данных о детях и семьях (значения Индекса № 5 больше). И наоборот, чем больше граждане доверяют государству и госорганам (то есть доверяют им решать вопросы об изъятии детей), тем меньше они озабочены защитой персональных данных. Так, например, если человек в вопросе № 15 выбрал ответ «Территориальным родительским комитетам (местным)», то это означает, что он никому не доверяет, кроме себя и таких же, как он, родителей. И значение «индекса защиты данных» в группе респондентов, выбравших этот ответ, — 0,61, то есть значительно (и статистически значимо) выше, чем среднее значения этого индекса по выборке в целом (0,55), значит эти люди значительно больше обеспокоены защитой информации о детях и семьях, чем граждане России в среднем. А если человек выбрал в вопросе № 15 ответ «Государственным образовательным учреждениям (школам и пр.)», то это означает, что он настолько верит всему государственному, что доверяет решение вопроса об изъятии детей не только госорганам, но и не так сильно контролируемым, как госорганы, бюджетным организациям типа школ. Среднее значение Индекса № 5 в группе респондентов, доверяющим школам, равно 0,39, что очень значительно ниже среднего по выборке в целом (0,55). Соответственно, эта группа значительно меньше озабочена защитой персональных и семейных данных, чем в среднем по стране.
В принципе, в этой закономерности нет ничего удивительного. Поскольку главным «держателем» индивидуальной информации о детях и семьях является государство, и оно же является и главным потенциальным «злоупотребителем» этой информацией, то обеспокоенность защитой данных и должна быть в зависимости от доверия государству. Отметим только, что наши граждане не сильно своему государству доверяют — даже те, кто выбрал «государственные» ответы, все равно хотели бы (хоть и меньшей степени, чем остальные) установить дополнительные законодательные преграды на пути тех, кто собирает и хранит информацию о детях и семьях. То есть они и доверяют, и... не доверяют. Или доверяют как бы вынужденно — а кому еще?
Единственным исключением из выявленной закономерности по вопросу № 15 оказался ответ «Коммерческим организациям (на основе тендеров и конкурсов)». Коммерческие организации — точно негосударственные. Однако те, кто выбрал этот ответ, озабочены защитой данных о детях значительно меньше, чем в среднем по стране: у них значение Индекса № 5 равно 0,42 — это даже меньше, чем в группе, выбравшей ответ «Государственным организациям, подчиняющимся федеральной власти» (0,47). Мы склонны подозревать, что те, кто выбрал этот ответ, — люди потенциально лично заинтересованные в том, чтобы сделать бизнес на изъятии детей из семей. Это совсем не значит, конечно, что они собираются делать преступный бизнес или вообще как-то нарушать закон. Просто для любого человека, верящего в бизнес, свободный рынок и тому подобное (а только такие люди могли указать, что они доверяют коммерческим организациям решать вопросы о пребывании детей в семье), естественно верить, что можно всё, что угодно, превратить в товар, и что это хорошо. А с товарно-денежными отношениями лучше всего справляются именно коммерческие организации, а не государственные (и это для соответствующей группы — такой же символ веры, как и «свободная конкуренция»). Поэтому эти люди уверены, что с таким «товаром», как дети, изымаемые из семей, лучше всего справятся коммерсанты. Но для хорошей коммерции нужна хорошая информация... А где ж ее возьмешь, если будут установлены дополнительные законодательные преграды на пути сбора и использования информации о детях и семьях? Поэтому, с одной стороны, как и остальные граждане, они не хотят уж совсем неконтролируемой ситуации с личными данными (и поэтому среднее значение индекса в этой группе сугубо положительное). С другой стороны — а если бы они делали бизнес? Откуда информацию-то брать? В результате борьбы мотивов получается то, что мы видим на рисунке II‑15: средние значения Индекса № 5 у группы любителей «свободного рынка» затесались между значениями групп, доверяющих школам и органам опеки.
Та же закономерность — степень обеспокоенности проблемой защиты информации о детях и семьях обратно пропорциональна доверию к государству и его органам — видна и в зависимости по вопросу № 16 — см. рис. II‑16.
Ну и, конечно же, Индекс № 5 очевидным образом зависит от того, насколько сильно граждане хотят жить «как в Европе» (а за неимением возможности просто жить на Западе, они хотят принести Запад в Россию). Поскольку все те ценностные, морально-нравственные, а также потенциально законодательные нововведения, о которых идет речь в опросе, надвигаются на нас с Запада (и на его, так сказать, штыках), то, естественно, первостепенное значение имеет то, как люди относятся к такой ценностной экспансии. Именно поэтому уже многократно упомянутый нами Вопрос № 17 имеет такое большое значение для интерпретации результатов опроса.
Что получается? Получается, что те наши граждане, которые в душе уже давно и прочно не наши граждане, а граждане благословенного западного рая, считают, что если Западу нужна информация о наших детях и семьях — то и пусть! Не нужно принимать дополнительные законы, пусть любимый Запад получит все что хочет. А то, как он будет использовать эту информацию... не вашего ума дело! Даже если для торговли органами... Даже если для ублажения педофилов... Ведь это же Запад! — ему виднее. (Кстати, ту ничего не преувеличено — мы же уже видели с вами, уважаемые читатели, что даже к педофилам эта группа респондентов относится заметно лучше, чем остальная Россия. Ведь если педофилов продвигает Запад — значит, в этом что-то есть...).
Наблюдать от вопроса к вопросу эту действительно предательскую позицию — даже в отношении детей, что характерно, — не большое удовольствие, мягко говоря. Остается только радоваться тому, что таких «национал-предателей» всего 1 %. Кстати, очевидно, что на первом же серьезном историческом ухабе Россия этих своих «граждан» навсегда потеряет. Что также не может не радовать.